Дело № 22-5473/2016, апелляция

судья Казанаева И.Н. дело № 22-5473/2016

КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

14 декабря 2016 г. г. Ставрополь

Судебная коллегия по уголовным делам Ставропольского краевого суда в составе:

председательствующего судьи Мисикова В.Г.,

судей Саркисяна В.Г. и Спиридоновой И.А.,

при секретаре Политове П.В.,

с участием прокурора Попова Т.О., осужденного [СКРЫТО] А.В. в режиме видеоконференцсвязи и его защитника адвоката Кондрашовой О.С.

рассмотрела в открытом судебном заседании кассационные жалобы осужденного Черного А.В. и его защитника адвоката Кучина П.П. на приговор Советского районного суда Ставропольского края от 22 марта 2010 г., которым

[СКРЫТО] А.В., родившийся ******************, несудимый,

осужден по ч. 1 ст. 105 УК РФ к лишению свободы на срок 10 лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания наказания исчислен с 22 марта 2010 г., зачтено в указанный срок время предварительного содержания осужденного под стражей в период с 07 августа 2005 г. до 30 марта 2007 г., а также время нахождения под домашним арестом в период с 30 марта 2007 г. по 06 июня 2007 г.

Мера пресечения в отношении [СКРЫТО] А.В. изменена с подписки о невыезде на заключение под стражу, а осужденный взят под стражу в зале суда.

Постановлено взыскать с [СКРЫТО] А.В. в пользу Т. *** *** рублей в счет компенсации морального вреда и процессуальные расходы, понесенные в связи с оплатой услуг представителя, на сумму ** *** рублей.

Разрешен вопрос о вещественных доказательствах.

Заслушав доклад судьи Саркисяна В.Г., изложившего кратко содержание приговора, существо кассационных жалоб и возражений на жалобы, поданные до постановления президиума Ставропольского краевого суда от 30 августа 2016 г. об отмене кассационного определения от 02 июня 2010 г., выступления осужденного и адвоката в поддержку жалоб и мнение прокурора об оставлении приговора без изменения, судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

при обстоятельствах, изложенных в приговоре, [СКРЫТО] А.В. признан виновным в совершении 24 июля 20** г. примерно в 22 часа 30 минут в г. З. убийства Т., т.е. умышленного причинения смерти другому человеку, путем нанесения удара топором по голове потерпевшего и с сокрытием трупа в неустановленном месте.

В кассационной жалобе адвокат Кучин П.П. считает приговор незаконным и необоснованным, приводя следующее доводы:

дело рассмотрено с обвинительным уклоном. Суд сослался на доказательства, основанные на предположениях и противоречивых показаниях свидетелей. В ходе предварительного следствия и трех судебных заседаний свидетели М. и К. давали противоречивые показания относительно конфликта между [СКРЫТО] А.В. и Т. Сначала М. говорил, что топор, которым [СКРЫТО] А.В. нанес удар по Т., он ранее не видел, но в ходе дополнительного допроса показал, что ранее видел указанный топор. Первоначально М. говорил, что на следующий день приходил на место убийства, где участок был завален мусором, и следов крови не было, а потом показал, что через неделю он приходил на место и видел кровь на траве. Из показаний же М. следует, что после нанесения [СКРЫТО] А.В. удара топором по голове Т. хлынула обильная кровь. На разных этапах разбирательства по делу М. показывал, что в связи с психологической травмой по поводу убийства Т. он пытался покончить свою жизнь, а потом отказался от этих показаний. Менял показания и К. Суд не дал оценку доказательствам, свидетельствующим о сомнениях в достоверности показаний М. и К. с учетом их личностей. Показания тех опровергаются показаниями свидетелей Г., Т., Ш., Д., М. Анны, С., М. (следователя), Л., П., П., Н. и К. Свидетель Г. показала, что она работала продавцом павильона, у которого на площадке (где произошло убийство) Ч., Т., М. и К. пили пиво. Когда 25 июля 2005 г. она убирала территорию у павильона, следов крови не было. Сотрудники милиции угрожали ей, требуя дать показания об убийстве Т. [СКРЫТО]. Свидетель Т. (жена Т..) показала, что М. избегал встреч с ней, и только через несколько месяцев тот рассказал, что ее мужа убил топором [СКРЫТО]. Свидетель Д. показала, что ее сын М., имеющий неустойчивую психику, пытался покончить жизнь самоубийством. Согласно показаниям Ш. в период с 00 до 04 часов 25 июля 20** г. она неоднократно проходила мимо павильона, но ничего подозрительного не видела. Судмедэксперт С. показал, что 07 августа 20** г. при осмотре места происшествия явных следов, свидетельствующих об убийстве, не было обнаружено. Свидетель М. показал, что с места происшествия изъят весь объем обнаруженной крови, а согласно показаниям Л., П., П. и Н. в ходе осмотра было обнаружено незначительное количество пятен бурого цвета, похожих на кровь. Свидетель К.. показала, что сотрудники милиции склоняли ее к даче показаний о том, что она спрятала своего сына К.., боясь расправы со стороны [СКРЫТО]. В ходе осмотра места происшествия обнаружено и изъято незначительное количество крови. Согласно заключению эксперта № 596 кровь может принадлежать как [СКРЫТО] А.В., так и Т.., но не только им;

в ходе предварительного следствия не проверена версия о причастности к убийству Т.. свидетелей М.. и К.., у которых имелись основания для оговора [СКРЫТО]. Не проводилась экспертиза для решения вопроса о принадлежности М.. и К.. крови, изъятой с места происшествия;

показания свидетелей Т.., М.., А.., Т. и Ю. являются производными от показаний М. и К., а сами свидетели являются родственниками последних двух, в силу чего эти показания нельзя считать достоверными;

протокол осмотра места происшествия от 07 августа 20** г. является недопустимым доказательством, так как он сфальсифицирован следователем, поскольку понятыми были П. и П., а не П. и И., как указано в протоколе. Подписи И. в различных протоколах следственных действий отличаются друг от друга, а суд безосновательно отказал в проведении почерковедческой экспертизы по принадлежности подписи И.. Указанный в данном протоколе понятой П. был общественным помощником прокуратуры;

протокол осмотра от 07 августа 20** г. автомобиля «ВАЗ***» с государственным номером ***** составлен с нарушением требований уголовно-процессуального закона. Свидетель Г. не смог пояснить что-либо по факту участия в осмотре. Даже, если брать за основу данный протокол, то [СКРЫТО] объяснил, что кровь на ремне безопасности могла произойти от полотенца, которым вытирались он и Т.;

заключение судебно-медицинской экспертизы № *** об ушибленной ране правой кисти [СКРЫТО] не несет какой-либо доказательственной базы, а только подтверждает наличие конфликта и причинение [СКРЫТО] и Т. друг другу незначительных телесных повреждений;

заключение биологической экспертизы № *** об обнаружение крови человека на месте происшествия не доказывает вину [СКРЫТО];

заключение биологической экспертизы № *** указывает на то, что кровь человека, обнаруженная на металлическом предмете, строительной плите с частицами грунта, частицах грунта и на смыве с ремня безопасности может принадлежать [СКРЫТО] А.В. и Т., но не только им;

заключение молекулярно-генетической экспертизы № *** не опровергает показания [СКРЫТО] А.В. о том, что между ним и Т.. был значительный конфликт, после чего они вытирались одним полотенцем;

заключение комиссионной судебно-медицинской экспертизы № *** от 20 ноября 20** г. является предположением, что вытекает из указания экспертов об отсутствии достоверных данных по исследованию трупа Т.;

судом не дана оценки показаниям свидетеля М. о том, что его знакомый Б. видел Т.. после 24 июля 20** г., и показаниям свидетелей Г.., Г., которые видели человека, похожего на Т.;

суд не выполнил указания кассационного определения от 06 марта 20** г., поскольку место нахождения трупа Т. так и не установлено;

считает факт убийства Т. недоказанным, а приговор основанным на предположении, просит приговор отменить, уголовное дело прекратить. В случае невозможности прекращения уголовного дела просит направить дело на новое судебное рассмотрение.

В кассационной жалобе и дополнении к ней осужденный приводит и поддерживает доводы, указанные в жалобе адвоката К. Им был заявлен отвод судье К., так как той ранее был рассмотрен материал в отношении него об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Заключения экспертиз получены с нарушением закона, так как они выполнены в нарушение ч. 4 ст. 237 УПК РФ. В нарушение закона вещественные доказательства, изъятые 07 августа 20** г., были опечатаны 14 сентября 20** г. Суд необоснованно отказал в удовлетворении ходатайства о вызове следователя А.а. Судом было отказано в удовлетворении ходатайства о проведении следственного эксперимента. Суд не учел, что он является инвалидом 2-й группы, а Т. обладал крупными физическими данными, что ставит под сомнение то, что он мог спрятать труп. Стороной обвинения не представлено данных о местонахождении Т. либо его трупа. Это обстоятельство исключает возможность постановления приговора либо иного решения по делу. Указанное преступление он не совершал. Просит приговор отменить, уголовное преследование в отношении него прекратить или направить дело на новое судебное рассмотрение либо вернуть в прокуратуру для устранения нарушений.

В возражениях на кассационные жалобы государственный обвинитель Ишниязова Ю.В. и потерпевший Т., а государственный обвинитель в возражениях на дополнительную жалобу осужденного, считают приговор законным и обоснованным. При этом, ссылаясь на доказательства по делу, просят кассационные жалобы отклонить, а приговор оставить без изменения.

Приведенные жалобы и возражения были поданы после постановления обжалуемого приговора от 22 марта 20** г. до кассационного определения судебной коллегии по уголовным делам Ставропольского краевого суда от 02 июня 20** г., отмененного в порядке главы 47.1 УПК РФ постановлением президиума Ставропольского краевого суда от 30 августа 20** г.

В поданном после 30 августа 20** г. дополнении к кассационной жалобе осужденный, повторяя отдельные доводы своей и защитника жалобы, считает приговор незаконным и необоснованным, мотивируя следующим:

в соответствии с ч. 4 ст. 14 и ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях;

не установлено место нахождения трупа, в силу чего оснований для возбуждения уголовного дела не имелось, так как факт убийства Т. тем более способом, указанным свидетелями, не установлен. Если взять за основу показания свидетелей о нанесении ударов по Т.., то у потерпевшего после такой травмы могла наступить амнезия, в результате чего Т.. может пребывать в одном из регионов РФ. Вопреки здравому смыслу орган следствия произвел экспертизу несуществующего трупа с целью установления причин смерти, по результатам которой составлено заключение № *** от 20 ноября 20** г., содержащее предположительные формулировки. При таких обстоятельствах суд должен был исходить из положений ст. ст. 17, 75 и 88 УПК РФ по оценке достоверности данного доказательства;

противоречия между показаниями свидетелей М., К., Г., Т.., Ш.и М. Анны не устранены судом, чьей обязанностью это является. Суд не дал оценку показаниям Г. о давлении на нее со стороны сотрудников милиции, которым необходимы были показания о совершении убийства им (осужденным). Не получили оценку показания М. и К.о нанесении им (осужденным) удара топором по голове Т., результатом чего может быть обильное кровотечение, в то время как было изъято мизерное количество следов крови;

протокол ознакомления обвиняемого с заключением экспертизы № 378 от 30 сентября 20** г. (т. 1 л.д. 147) составлен следователем Г., который не являлся в тот момент лицом, уполномоченным на проведение следственных действий. Следовательно, данный документ является недопустимым доказательством; как и другие протоколы от 30 сентября 20** г.

вещественные доказательства изъяты 07 августа 20** г., а опечатаны 14 сентября 20** г. при составлении протокола. Следователь Маркаров пояснил, что им самостоятельно изменена дата на бирках с вещественными доказательствами с 07 августа на 14 сентября. Действия Маркарова подлежат квалификации по ч. 3 ст. 303 УК РФ. Судом данному факту не дана оценка. При таком допущенном нарушении недопустимыми являются и заключения экспертиз, на которые были направлены эти вещественные доказательства;

20 апреля 20** г. судом под председательством судьи Ж. вынесено постановление о возвращении дела прокурору. Однако секретарем судебного заседания (В.) были изготовлены протоколы судебного заседания в 2 экземплярах, в которых указано о вынесении в отношении него (осужденного) «обвинительного приговора» по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ». Протокол заверен подписями председательствующего судьи и секретаря судебного заседания, прошит и заверен печатью суда. Наличие двух разных протоколов говорит о допущенных судом нарушениях. Данный факт ставит под сомнение компетентность секретаря судебного заседания и указывает на ее заинтересованность в исходе дела. Поэтому ее участие в последующем производстве по делу недопустимо. Однако в ходе рассмотрения уголовного дела под председательством судьи К. секретарем снова была В.. В связи с этим судебные решения, вынесенные на основе такого протокола судебного заседания, являются незаконными;

суд не устранил противоречия, касающиеся осмотра места происшествия от 07 августа 20** г., а именно вопрос о том, кто участвовал в нем, в то время как супруги П. говорили о своем участии;

суд не обратил внимания на то, что в заключении эксперта от 10 октября 20** г. № *** однозначно указано на то, что кровь на предметах, изъятых с места происшествия, не могла произойти только от него и Т.;

просит приговор отменить, уголовное преследование прекратить с признанием права на реабилитацию или направить дело на новое судебное рассмотрение, изменив меру пресечения на подписку о невыезде.

В ходе кассационного рассмотрения дела осужденный поддержал доводы жалоб и заявленных ходатайств об исключении недопустимых доказательств:

в частности, в ходатайствах об исключении доказательств указаны следующие дополнительные к кассационным жалобам обстоятельства недопустимости доказательств. Заключение экспертизы № *** является недопустимым доказательством, поскольку протоколы ознакомления потерпевшего с постановлением о назначении данной экспертизы и с заключением экспертизы № ***, а также протокол ознакомления обвиняемого с заключением экспертизы № *** составлены следователями, не уполномоченными проводить данные процессуальные действия. Кроме того, при осмотре места происшествия от 07 августа 20** г. нарушены условия и порядок составления протокола данного осмотра. Следователь А. в суде показал, что данный протокол составлял понятой П.;

в своем выступлении осужденный привел следующие доводы. Органом расследования по делу, возвращенному прокурору, нарушены требования закона. Было допущено восполнение неполноты, что запрещено Постановлением Конституционного Суда РФ от 08 декабря 2003 г. № 18-П. В результате были проведены психофизиологическая экспертиза в отношении М., а также судебно-медицинская экспертиза по показаниям М. и К., по результатам которой составлено заключение № ***. Сторона защиты заявляла ходатайство об исключении данных доказательств, но суд необоснованно отказал в его удовлетворении. Версия следствия о сокрытии им трупа ничем не подтверждена. Наличие чужой крови на ремне безопасности автомобиля связано с тем, что он бросил в автомобиль полотенце, которое он брал у Г. и которым вытирали кровь он и Т.. На месте происшествия обнаружено незначительное количество крови. А был ли вообще убит Т.? Т. был признан безвестно отсутствующим. Нет объективных данных по розыску Т. Ему (осужденному) было предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ, однако после возращения дела прокурору обвинение вновь было предъявлено по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Суд, возвращая дело прокурору, указал в своем постановлении от 20 апреля 2009 г. на то, что орган предварительного расследования не опроверг его (осужденного) версию о том, что после распития спиртных напитков с Т., М. и К. он (осужденный) добрался до дома и лег спать. Однако эти указания суда не выполнены. Суд не дал оценку тому, что М., К. и мать М. не предприняли сразу меры по его «изобличению». Свидетель С утверждал, что М. признался ему, что убил Т., в силу чего хотел покончить свою жизнь самоубийством. М. отрицал, что катался на мотоцикле. Не доказана его (осужденного) вина. Просит приговор отменить, удовлетворить жалобы.

Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационных жалоб, судебная коллегия считает следующее.

При этом, принимая решение, судебная коллегия учитывает то обстоятельство, что настоящее дело поступило на новое кассационное рассмотрение после отмены постановлением суда кассационной инстанции - президиума Ставропольского краевого суда от 30 августа 20** г. предыдущего кассационного определения от 02 июня 20** г.

Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Ставропольского краевого суда от 02 июня 20** г. приговор от 22 марта 20** г. в части разрешения гражданского иска был отменен с направлением дела в указанной части на новое судебное разбирательство в порядке гражданского судопроизводства, а в остальной части приговор оставлен без изменения.

В указанной ситуации, исходя из правового смысла глав 45 и 47.1 УПК РФ, судебная коллегия принимает решение с учетом пределов кассационного рассмотрения, не допускающих ухудшения положения осужденного в части разрешения гражданского иска, сложившегося к моменту настоящего кассационного рассмотрения.

Вопреки жалобе выводы суда о виновности [СКРЫТО] в умышленном убийстве Третенко К.И. соответствуют фактическим обстоятельствам дела, основаны на доказательствах, исследованных в судебном заседании, изложенных и надлежаще оцененных судом в приговоре.

В обоснование своих выводов суд правомерно положил показания свидетелей М.. и К.. об обстоятельствах конфликта между осужденным и потерпевшим в ходе распития спиртных напитков и совершения [СКРЫТО] А.В. убийства Т.

Согласно показаниям названных свидетелей [СКРЫТО] нанес топором удар по голове Т. с большой силой сверху вниз, разрубив череп. Когда [СКРЫТО] замахнулся топором еще раз, они (М. и К.) выбили топор и убежали. Убегая, они слышали глухие удары топора, предположив, что [СКРЫТО] продолжает наносить удары топором по Т.. Они (свидетели) прибежали к М., где последний сразу рассказали о происшедшем своей жене М. Анне. В ту же ночь [СКРЫТО] приходил к дому М. и вызывал их (свидетелей), но они не выходили, опасаясь расправы со стороны [СКРЫТО]. На следующий день М. рассказал об обстоятельствах происшедшего своей тете А.. После 24 июля 20** г. [СКРЫТО] неоднократно приходил к ним на работу и домой к М.. Тот предупреждал их, что они ничего не видели и не знают о случившемся. 25 июля 20** г., когда они встретились с [СКРЫТО] и спрашивали о Т., то [СКРЫТО] ответил, что никто и никогда того (Т..) не найдет. Опасаясь угроз со стороны [СКРЫТО], они (свидетели) и обратились в милицию через несколько дней. До происшедшего у Т.. телесных повреждений не было

У суда первой инстанции не было оснований сомневаться в показаниях свидетелей М.. и К..

Из их же показаний, данных ранее в ходе предварительного следствия при проведении следственных действий с ними и в предыдущих судебных заседаниях по разбирательству дела, оглашенных в суде первой инстанции в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, усматривается последовательность неоднократных однозначных показаний названных свидетелей об обстоятельствах совершенного [СКРЫТО] преступления.

Вопреки жалобам отдельные неточности в показаниях М.. и К., подверженные субъективному восприятию обстановки, в которой они оказались, и фактору времени, не влияют, по сути, на достоверность этих показаний о совершенном [СКРЫТО] убийстве Т..

Кроме того, показания свидетелей М. и К. согласуются с иными доказательствами по делу, положенными в приговор.

Таковыми являются показания свидетелей М. и А. о сообщении им М. и К.. об обстоятельствах убийства и показания Е.. о такой же его осведомленности от М.

Причем в ситуации, когда о произошедшем стало известно М. 24 июля 20** г., а А. и Е. 25 июля 20** г., т.е. в течение двух суток, исходя из описания ими состояний М. и К., нет оснований полагать, что последние оговаривают [СКРЫТО].

В этой связи доводы о производности показаний названных свидетелей от показаний М. и К. не могут ставить под сомнение достоверность показаний М, А. и Е..

Суд правомерно сослался в приговоре на заключение комиссионной судебно-медицинской экспертизы № ** от 20 ноября 20** г.

Согласно заключению, проанализировав материалы уголовного дела и изучив показания свидетелей М. и К., эксперты в предположительной форме сообщили, что при обстоятельствах, изложенных М. и К., Ч. причинил Т. рубленую рану лобной области, проникающую в полость черепа и сопровождавшуюся разрубом костей свода черепа – лобной и возможно теменной костей с повреждением головного мозга. Из заключения следует, что та рана, которая вполне могла образоваться у Т.. при изложенных в материалах дела обстоятельствах, причинила тяжкий вред здоровью, создающий непосредственно угрозу жизни.

Находя выводы суда по оценке указанного заключения обоснованными, судебная коллегия, отклоняя доводы жалоб, ставящие под сомнение допустимость и достоверность данного доказательства, отмечает следующее.

Действительно, названная комиссионная экспертиза была проведена после возвращения дела прокурору постановлением суда от 04 апреля 2008 г. Однако ее производство не противоречит правовой позиции, содержащейся в Постановлении Конституционного Суда РФ от 08 декабря 2003 г. № 18-П, о недопустимости восполнения проведенного предварительного следствия.

Возможность проведения дополнительных следственных действий вытекает из правовой позиции Конституционного Суда РФ, отраженной в Определении от 02 февраля 2006 г., № 57-О.

Названная экспертиза, будучи ситуационной судебно-медицинской экспертизой, была направлена на проверку органом предварительного расследования достоверности показаний свидетелей М. и К. Ее результатом стала экспертная оценка показаний данных свидетелей о характере, механизме образования и локализации телесных повреждений, полученных Т..

В связи с этим ее проведение не может рассматриваться как восполнение неполноты предварительного расследования, так как сама экспертиза не установила новых обстоятельств, выходящих за пределы обвинения по ч. 1 ст. 105 УК РФ, предъявленного [СКРЫТО] до постановления суда от 04 апреля 20** г. о возвращении уголовного дела прокурору.

Вопреки доводам стороны защиты наличие предположительных выводов экспертов не являются основанием для признания заключения экспертизы № *** недопустимым и недостоверным доказательством.

По смыслу ст. ст. 74, 87, 88 УПК РФ заключение эксперта как любое другое доказательство не имеет заранее установленной силы и подлежит оценке в совокупности-достаточности с другими доказательствами, исследованными в судебном заседании. Данные требования закона судом выполнены.

В силу этого не состоятельны и доводы жалобы адвоката о том, что заключение судебно-медицинской экспертизы № ***, заключение биологической экспертизы № ***, заключение биологической экспертизы № *** и заключение молекулярно-генетической экспертизы № *** не носят какой-либо доказательственной базы виновности осужденного.

Названные заключения в совокупности с другими доказательствами, положенными в приговор, подтверждают установленные судом обстоятельства об имевшем место конфликте между осужденным и потерпевшим и нанесении [СКРЫТО] удара топором по Т., причинившим смерть последнему.

В приговоре правильно указано, что заключение экспертизы № *** об ушибленной ране правой кисти [СКРЫТО] подтверждает, что в ходе ссоры с подсудимым Т. нанес телесное повреждение подсудимому.

Заключения экспертиз № *** и № *** по объектам, изъятым 07 августа 20** г. с места происшествия - участка местности, прилегающего к торговому павильону «А*» в г. З. (место убийства), и из автомобиля «****», находившегося в пользовании [СКРЫТО] А.В., отражают обнаружение на отдельных объектах, в том числе и в смыве с ремня безопасности автомобиля, крови, которая могла произойти от [СКРЫТО] А.В. и Т.., но не только от них.

При этом, отклоняя доводы осужденного о недопустимости заключения экспертизы № *** по мотивам того, что протокол ознакомления обвиняемого с заключением, как и другие протоколы по ознакомлению с постановлением о назначении данной биологической экспертизы и с ее заключением, составлены неуполномоченным следователем, судебная коллегия отмечает следующее.

Протоколы ознакомления с постановлением о назначении судебно-биологической экспертизы от 12 августа 20** г. и заключением № *** составлены уполномоченными должностными лицами. Это усматривается из оценки данных протоколов с учетом нахождения уголовного дела в производстве следователей Г. и М. в периоды, связанные с ознакомлениями с постановлением о назначении данной экспертизы и заключением № *** (т. 1, л.д. 1, 160, 161).

Вопреки доводам стороны защиты заключения экспертиз № *** и № ***, содержащие некатегоричные выводы, подлежат оценке с учетом выводов по заключению молекулярно-генетической экспертизы № ****.

Из заключения № №** усматривается следующее. ДНК, выделенная из смывов пятен крови на бутылке, пакете, ветке, стебле травы, металлическом предмете, строительной плитке, стакане и на грунте имеет мужской генотип. ДНК, выделенная из тампона со смывом с ремня безопасности, имеет смешанный генотип не менее двух человек. ДНК, выделенная из смывов пятен крови с вышеперечисленных объектов, имеют совпадение генетических признаков, указывающих на происхождение от одного человека. Признаки, согласующиеся с генетическим профилем, выявленным при исследовании анализируемых объектов, встречаются в среднем у 1 человека из 7,604 * 10¹⁷ (1/1,315 * 10^-18 =760456273764258555) человек, что соответствует значению вероятности 99,9999999999999998%. В смешанном генотипе тампона со смывом с ремня безопасности обнаружены аллельные пары, свойственные генотипу «Неизвестного мужчины». Вероятность присутствия аллельного профиля «Неизвестного мужчины» в смешанном генотипе смыва с ремня безопасности составляет 99,999999999998 %.

Из выводов эксперта по заключению следует, что при сравнительном молекулярно-генетическом исследовании выявлено совпадение как минимум по одному из аллелей каждого исследованного локуса в генотипе Т. и генотипе «Неизвестного мужчины». Вероятность того, что именно Т. является биологической матерью «Неизвестного мужчины», чей генотип выявлен при исследовании пятен на бутылке, пакете, ветке, стебле травы, металлическом предмете, строительной плитке, стакане и на грунте, составляет 99,998%.

Таким образом, совокупность выводов заключений № ***, № *** и № *** с учетом показаний свидетелей М. и К. дали основания суду первой инстанции считать, что следы крови, изъятые в ходе осмотров участка местности и автомобиля, произошли от Т.

Данное обстоятельство делает несостоятельным довод о непроведении экспертизы для решения вопроса о принадлежности М. и К. крови, изъятой с места происшествия.

При этом доводы осужденного о том, что наличие чужой крови на ремне безопасности автомобиля связано с выбросом им в автомобиль полотенца, которое он брал у Г. и которым вытирали кровь он и Т., опровергаются показаниями М., К. и Г.

Так, М. и К., как указано выше, показали, что до нанесения [СКРЫТО] удара топором по Т. у последнего телесных повреждений не было.

Согласно показаниям свидетеля Г. 24 июля 20** г., когда она отдавала салфетку [СКРЫТО] А.В., на лице последнего была кровь, но у Т.. телесных повреждений она не видела.

В обоснование доказанности вины осужденного суд правомерно сослался на протокол осмотра от 07 августа 20** г. места происшествия - участка местности, прилегающего к торговому павильону «А*» в г. З. (место убийства), и протокол осмотра от 07 августа 20** г. автомобиля «***», отражающие изъятие объектов, направленных в последующем на экспертные исследования.

При этом приговор содержит оценку показаний свидетелей П. и П. относительно участия в осмотре местности и выводы суда о том, что в ходе осмотра понятыми были П. и И.

Одновременно судебная коллегия исходит из того, что подтверждением участия лиц в ходе данного осмотра является сам протокол осмотра, содержащий, как сведения об участниках данного процессуального действия, так и их подписи, что не отрицалось понятыми относительно своих подписей.

В указанной ситуации достоверность самого протокола осмотра не может быть постановлена в зависимость от проведения почерковедческой экспертизы.

Вопреки жалобе адвоката в суде первой инстанции не установлены обстоятельства того, что понятой П. был должностным лицом прокуратуры и заинтересованным лицом в проведение данного осмотра.

Отклоняя доводы о следах крови на месте происшествия, что, по мнению стороны защиты, исходя из показаний свидетелей М. и К. о причинении телесного повреждения топором, должно было повлечь обильное кровоизлияние, судебная коллегия отмечает следующее.

В суде первой инстанции были допрошены участники процессуальных действий - осмотра участка местности от 07 августа 20** г. и осмотра предметов, изъятых в ходе осмотра, в приговоре изложены их показания относительно количества следов крови и осмотра объектов с места происшествия, которым судом дана надлежащая оценка.

Судебная коллегия считает выводы суда первой инстанции по этим обстоятельствам правильными, в том числе в части обоснования обнаружения незначительного количества крови периодом времени, прошедшим со дня преступления 24 июля 20** г. до дня осмотра места происшествия 07 августа 20** г., погодными условиями и особенностями места преступления.

Отклоняя доводы о внесении следователем исправления в дату на бирке с опечатанными вещественными доказательствами с 07 августа 20** г. на 14 сентября 20** г. при составлении протокола осмотра от 14 сентября 20** г. предметов, признанных вещественными доказательствами, суд кассационной инстанции исходит из следующего.

Данные вещественные доказательства были объектами биологической экспертизы, по результатам которой составлено заключение № *** от 01 сентября 20** г. Из указанного заключения усматривается, что экспертиза начата 19 августа 20** г., а сами вещественные доказательства поступили на экспертизу в упакованном виде без признаков нарушения упаковки.

Таким образом, в ситуации, когда указание на дату «14 сентября 20** г.» имело место при осмотре данных вещественных доказательств после экспертизы в отношении них, нет оснований полагать, что на экспертизу были направлены объекты, упакованные ненадлежащим образом.

Поэтому использование следователем той же бирки при упаковке вещественных доказательств после их осмотра не может повлечь недопустимость данных вещественных доказательств и экспертизы по ним.

Подлежат отклонению и доводы о недопустимости протокола осмотра автомобиля «****» от 07 августа 20** г. как составленного с нарушением требований уголовно-процессуального закона. В этой связи ссылка на то, что свидетель Г. не смог пояснить что-либо по факту участия в осмотре, не может быть признана состоятельной. В приведенном в жалобе контексте допустимость протокола оценивается с точки зрения того, подтверждает ли участник осмотра свое участие и наличие своей подписи в протоколе, а не его возможности изложить обстоятельства осмотра.

Приведенные доказательства в совокупности с другими, изложенными в приговоре, опровергая доводы стороны защиты об отсутствии события убийства Т.. и непричастности [СКРЫТО] к убийству, позволили суду первой инстанции правомерно признать доказанным совершение подсудимым преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Эти же доказательства указывают на несостоятельность доводов о том, что приговор основан на предположениях.

Ввиду наличия доказательств о виновности [СКРЫТО] А.В. увязывание достоверности показаний отдельных свидетелей с их производностью от показаний свидетелей М.. и К. и родственностью с последними двумя является несостоятельным.

В приговоре дана оценка доводам в защиту подсудимого и исследованным доказательствам, и с соблюдением п. 2 ст. 307 УПК РФ изложены мотивы, по которым суд отклонил эти доводы, признал достоверными одни и отверг другие доказательства.

Вопреки жалобам в приговоре получили оценку показания свидетелей М., Г. и Г. о том, что Т.. могли видеть живым после 24 июля 20** г.

Суд обоснованно сослался на отсутствие достоверных сведений о том, что Т. жив, правомерно принял во внимание показания свидетеля М. о том, что его рассказы о парне, который якобы видел Т. живым, были связаны с просьбой матери [СКРЫТО] А.В.

Отвергая доводы стороны защиты о том, что правоохранительными органами реальный розыск Т. не производился и возможно Т. жив, суд пришел к обоснованным выводам о принятых мерах по поиску потерпевшего, сославшись на исследованные материалы.

При этом суд правомерно отметил, что необнаружение трупа Т. не может свидетельствовать об отсутствии события преступления-убийства Т., достоверно установленного собранными по делу доказательствами.

В ситуации, когда обстоятельства нанесения [СКРЫТО] удара топором по голове Т.., подтверждаемые показаниями свидетелей М.. и К. и заключением экспертизы № ***, исключают вероятность выживания Т., доводы о возможной амнезии потерпевшего и проживании его в другом регионе РФ не могут быть признаны состоятельными.

При таких обстоятельствах ввиду явной очевидности наступления смерти Т.. в результате действий [СКРЫТО] А.В. необнаружение трупа потерпевшего не опровергает доказанность вины осужденного в убийстве.

Не влияет на такую доказанность и тот факт, что в ходе предварительного расследования не обнаружено орудие преступления.

Подтверждениями же действий [СКРЫТО] А.В. по сокрытию трупа являются, как необнаружение на месте происшествия Т.., получившего несовместимые с жизнью телесные повреждения, так и следы крови в автомобиле осужденного. Это же вытекает из показаний М.. и К.. о том, что на их расспросы о Т. [СКРЫТО] ответил, что никто и никогда того (Т..) не найдет.

Вопреки жалобам показания свидетеля Г. о давлении сотрудников милиции, направленном на дачу ею показаний о совершении убийства [СКРЫТО], не влияют на законность приговора, поскольку Г. не давала показаний о том, что убийство Т. совершено [СКРЫТО], а суд в приговоре не сослался на ее показания о таком убийстве.

Доводы, касающиеся показаний свидетеля К.. о склонении сотрудниками милиции ее к даче показаний о том, что она спрятала своего сына К.., боясь расправы со стороны [СКРЫТО], не состоятельны, так как показания К. не были предметом исследования суда, постановившего обжалуемый приговор.

Не являлись таким предметом и показания свидетелей Д. (матери свидетеля М..) и С..

При этом утверждения стороны защиты о наличии психологической травмы у М.. и о его попытке покончить жизнь самоубийством не влияют на достоверность показаний М.., так как психическое состояние последнего не вызывало сомнений у суда первой инстанции. Не влияют на это и оглашенные в суде показания Д.. (сестры М.), данные в ходе первого судебного разбирательства по делу.

Доводы относительно наличия мотоцикла у М. и сокрытия последним данного факта не влияют на доказанность вины осужденного, в чьем автомобиле были обнаружены следу крови, вероятность происхождения которой от Т. доказана совокупностью вышеизложенных заключений экспертиз.

Отклоняя доводы о невыполнении судом первой инстанции указаний кассационного определения от 06 марта 20** г., отменившего ранее постановленный в отношении [СКРЫТО] приговор от 11 декабря 20** г., и кассационного определения от 20 апреля 20** г., возвратившего настоящее уголовное дело прокурору, судебная коллегия отмечает следующее.

Из кассационного определения от 06 марта 20** г. усматривается, что отменяя приговор от 11 декабря 20** г. с направлением дела на новое судебное разбирательство, судебная коллегия указала на следующие обстоятельства. В материалах дела отсутствуют данные о том, где находится труп, и что труп Т. интенсивно искали, показания М. ничем не подтверждены, нет следов обильного выделения крови, не допрошен свидетель К.., без допроса которого невозможен вывод о виновности [СКРЫТО].

Между тем, как указано выше, в обжалуемом приговоре дана оценка показаниям М. и К., изложены обстоятельства, связанные с реальностью поиска, отражены выводы, касающиеся того, что место нахождения трупа потерпевшего не установлено, и приведены мотивы о том, что необнаружение трупа не опровергает наличие события преступления.

Указание суда в постановлении от 20 апреля 20** г. на то, что орган предварительного расследования не опроверг версию [СКРЫТО] А.В. о том, что после распития спиртных напитков с Т., М. и К. он добрался до дома и лег спать, вытекало из существа обвинения по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Последующее же возвращение органа предварительного расследования к первоначальному обвинению [СКРЫТО] по ч. 1 ст. 105 УК РФ было связано с тем, что согласно постановлению суда от 20 апреля 20** г. обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ, исключало возможность постановления приговора или вынесения иного итогового решения по делу.

Подлежат отклонению и доводы о незаконном составе суда. УПК РФ не препятствует судье, принявшему ранее решение о применении в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу либо продлении срока содержания обвиняемого под стражей, участвовать в рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции.

Вопреки доводам осужденного о повторном участии в судебном разбирательстве секретаря судебного заседания В. в силу ч. 2 ст. 68 УПК РФ предыдущее участие лица в производстве по уголовному делу в качестве секретаря судебного заседания не является основанием для его отвода. При этом техническая ошибка, допущенная указанным секретарем судебного заседания при изготовлении копии протокола судебного заседания от 20 апреля 20** г., направленного подсудимому [СКРЫТО] А.В., не может свидетельствовать о прямой или косвенной заинтересованности ее в исходе уголовного дела.

Оценка же протокола судебного заседания от 20 апреля 20** г. не является предметом настоящего кассационного рассмотрения.

Суд первой инстанции принял во внимание заключение судебно-психиатрической экспертизы от 23 января 20** г., согласно которому во время совершения преступления [СКРЫТО] мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, и на момент проведения экспертизы так же может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими.

Данное обстоятельство указывает на отсутствие сомнений во вменяемости осужденного в период совершения преступления.

Правильно квалифицировав действия осужденного, суд в соответствии со ст. 60 УК РФ назначил ему справедливое наказание.

При этом, не установив отягчающих обстоятельств, суд учел в качестве смягчающих наказание [СКРЫТО] обстоятельств то, что он ранее не судим, по месту жительства характеризуется положительно, является ветераном органов внутренних дел, ветераном 2-й группы, страдает инфильтративным туберкулезом левого оперированного легкого в фазе рассасывания.

Исходя из фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также назначения по особо тяжкому преступлению лишения свободы на срок более 7 лет, отсутствуют основания для изменения категории преступления на менее тяжкую в соответствии с ч. 6 ст. 15 УК РФ.

Нарушений уголовного и уголовно-процессуального законов, влекущих отмену приговора, по делу не допущено.

Вместе с тем приговор подлежит изменению по основаниям, не связанным с доводами жалоб.

В доказательство виновности осужденного суд сослался на протокол очной ставки между свидетелем М. и обвиняемым [СКРЫТО] А.В., указав, что на очной ставке свидетель вновь в присутствии обвиняемого рассказал о способе совершения [СКРЫТО] убийства.

Между тем суд не учел, что показания обвиняемого и свидетеля на очной ставке в ходе предварительного расследования относятся к показаниям, оглашение которых возможно только при соблюдении требований соответственно ст. ст. 276 и 281 УПК РФ.

Из протокола судебного заседания не усматривается, что исследование протокола очной ставки и оглашение показаний М. на очной ставке с [СКРЫТО] имели место по основаниям ст. ст. 276 и 281 УПК РФ.

Протокол очной ставки был оглашен в нарушение процедуры судопроизводства в порядке ст. 285 УПК РФ.

Положив в основу приговора заключение психофизиологической экспертизы в отношении свидетеля М.., суд в нарушение ст. 88 УПК РФ не дал оценку тому, на основании каких норм УПК РФ оно признано допустимым доказательством по уголовному делу.

Учитывая особенность психофизиологического исследования с использованием полиграфа, судебная коллегия не рассматривает результаты заключения в качестве доказательства по делу, ибо показания М.. подлежат оценке судом, прокурором и следователем в совокупности с другими доказательствами по правилам ст. ст. 17, 87, 88 УПК РФ.

Названные нарушения уголовно-процессуального закона являются в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 379 и ч. 1 ст. 381 УПК РФ основаниями для исключения этих доказательств из приговора, что не влияет на доказанность вины осужденного, подтверждаемой совокупностью других доказательств.

Одновременно, исходя, как указано выше, из правового смысла глав 45 и 47.1 УПК РФ, судебная коллегия с учетом пределов кассационного рассмотрения считает необходимым отменить приговор в части разрешения гражданского иска Т.

Однако поскольку к моменту настоящего кассационного рассмотрения имеется вступившее в законную силу решение Советского районного суда от 31 августа 2010 г., вынесенное в порядке гражданского судопроизводства, в том числе по гражданскому иску Т.., вытекающему из настоящего уголовного дела, то производство по гражданскому иску Т.. подлежит прекращению.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 377, 378, 388 УПК РФ, судебная коллегия

ОПРЕДЕЛИЛА:

приговор Советского районного суда Ставропольского края от 22 марта 2010 г. в отношении [СКРЫТО] А.В. изменить:

исключить из описательно-мотивировочной части из числа доказательств виновности осужденного протокол очной ставки между свидетелем М. и обвиняемым [СКРЫТО] А.В. и заключение психофизиологической экспертизы в отношении свидетеля М.

Этот же приговор в части разрешения гражданского иска Т.. отменить и прекратить производство по гражданскому иску.

В остальном приговор оставить без изменения, а кассационные жалобы осужденного и адвоката – без удовлетворения.

Председательствующий

Судьи